Экономическая компетентность
читать дальше
«Верный признак человека сильного и здравомыслящего - это способность во всем найти известные границы, по обе стороны которых не может быть ничего правильного».
Филип Честерфилд
Филип Честерфилд
Мое первое личное знакомство с уровнем экономической компетентности Лебедя меня изрядно удивило. Я уже упоминал, что был приглашен «третьим штабом» для работы над экономическим блоком предвыборной программы. Приглашен в числе ряда своих коллег, занимающихся антикризисной тематикой (сразу уточню, что среди них не было ни одного из тех экономистов, кого газеты называли тогда в качестве разработчиков предвыборной программы Лебедя). Мы довольно быстро выяснили между собой ряд общих позиций и ряд расхождений в подходах к проблемам. Уровень расхождений оказался вполне в рамках рабочей нормы, так что можно было, в принципе, начинать. Дело оставалось за малым - узнать, а в чем же состоит экономическое мировоззрение заказчика и есть ли оно у него вообще.
Мы попросили Александра Ивановича уделить нам час времени для его ответов на наши вопросы. Честно говоря, относительно информативности ответов генерала я был настроен весьма скептически. Незадолго до этого в программе «Герой дня» с Киселевым Лебедь обещал избирателям подробно рассказать о своей экономической программе «через две недели». Но эти «две недели ожидания» для российских избирателей изрядно затянулись (с моей точки зрения, они и до сих пор длятся; но говорят, что обещанного три года ждут...) Шла неделя за неделей, а Лебедь молчал о своих экономических взглядах как брянский партизан на допросе. Лично я сделал из этого вывод, что в познании экономической науки генерал-лейтенант продвинулся не намного дальше маршала Брежнева с его бессмертным тезисом: «Экономика должны быть экономной!» Мне было интересно, главным образом, какой же бессмертный афоризм «сморозит» Лебедь...
К моему большому удивлению, о российской экономике Александр Иванович говорил совершенно разумно и неожиданно грамотно. В той части разговора, которая касалась стратегии решения экономических проблем, с моей точки зрения, он не сказал ни одной характерной для политизированных дилетантов глупости. Генерал оказался довольно интересным собеседником. Его выступление перед нами было выдержано в духе необходимости создания со стороны государства более эффективных условий для самоорганизации экономической и социальной деятельности на нижнем уровне. В «по-лебедевски» сочных ответах на наши вопросы ощущался вполне достойный для армейского дебютанта в политике уровень подготовки. Уровень, который обычному человеку никак нельзя наработать за месяц зубрежки экономической литературы. Конечно же, были некоторые терминологические неточности. К примеру, Лебедь говорил о рынке земли, имея ввиду рынок прав собственности на землю. Но смысл наших вопросов и замечаний он схватывал быстро - нам не приходилось ему специально «подсюсюкивать».
Заметно было стремление отвечать именно на тот вопрос, который был ему задан (а это качество присуще, мягко говоря, не всем политикам). Я с приятным удивлением отметил для себя также отчетливо выраженную конструктивную стильность, соразмерную организованность мышления генерала. Я имею ввиду здесь не афористичность или эмоциональную образность речи Лебедя (к примеру, с моей точки зрения, мышление Жириновского «стильным» не является - при всем его удивительном даре делиться с массовой маргинальной аудиторией своими эмоциями). Для меня как системного аналитика крайне важно при взаимодействии с управленцами или экспертами уровень стильности их мышления. Потому что это признак того, насколько собеседники руководствуются таким значимым «неявным» параметром как гармоничность, соразмерность управленческих решений.
Еще древние говорили, что «все есть яд и все есть лекарство - и только мера решает: что есть что». Общие идеи реформ всегда выглядят поначалу спасительными, но именно ошибки в темпах, комплексности и масштабах мероприятий слишком часто «превращают лекарство в яд». Относительная гарантия от этой беды - именно стремление управленцев к гармоничности результатов, а не к победе той или иной идеи над здравым смыслом.
При личном знакомстве Александр Иванович произвел на меня впечатление, во многом противоположное «телевизионному». Если бы телевидение показало бы это его «закрытое» выступление перед нами, я уверен, что резко бы снизился уровень опасений российских избирателей относительно того, что, став Президентом, генерал «наломает дров» в экономике силовыми решениями. Я вышел с этой встречи в большом недоумении, почему же Лебедь так упорно отказывается от подробного публичного разъяснения своих экономических взглядов - ведь это для него был бы отличный шанс корректировки своего убийственного имиджа «угрюмого силовика». Шанс, который он упорно упускал более года.
Журналистов на этой встрече по понятным причинам не было, и никто из присутствующих не догадался воспользоваться магнитофоном. Позднее, уже после публикации программы в «Аргументах и фактах», я понял, что если бы ответы Лебедя записывались, то нам существенно легче было бы работать над текстом программы. В принципе, было бы достаточно слегка обработать ответы самого Александра Ивановича и выстроить их в определенном порядке. Потому что для фундаментальной (т.е. ориентированной на конкретные запросы управленческой элиты) предвыборной программы эффективные сроки давно уже прошли. А для документа, предназначенного для широкого электората, важна скорее имиджевая, чем содержательная сторона дела. Как раз психологическую сторону программы сам Лебедь чувствовал лучше нас, экспертов по экономике.
Мне кажется, что уже весной 1996 года он вполне мог бы составить свою экономическую предвыборную программу самостоятельно. Все равно основная часть нашей работы по составлению программы сводилась к сокращению и вычеркиванию описания механизмов достижения обозначенных целей. Самой популярной фразой среди коллектива разработчиков в те дни была фраза: «Электорат этого все равно не поймет. Вычеркиваем». Вот так, под наши тяжелые вздохи, первоначальные 78 страниц первой редакции документа превратились в требуемые для публикации 8 страниц, но очень плотно насыщенные информацией. Мы сделали две редакции текста и понесли на суд Лебедю. Александр Иванович все это прочитал и сказал: «У меня нет возражений по содержанию. Но я не могу поставить под этими текстами свою подпись. Потому что этот текст нормальному человеку невозможно проговорить. Читаешь, как будто кирпичи за щеками ворочаешь».
И после нас над текстом поработали еще стилисты, недрогнувшей рукой вычеркнувшие где-то две трети идей. В конце концов родилась та редакция программы, которая под названием «Порядок здравого смысла» была опубликована в «Аргументах и фактах». (Первоначально в названии предполагалось обыграть слово «прагматизм», но социологи сказали, что большинство провинциальных избирателей этого термина не знают и могут счесть его за новомодное ругательство...) Я сам считаю, что по своему уровню имиджевой интересности опубликованный вариант программы заметно уступает устным ответам Лебедя на «установочном» совещании.
Возможности сколько-нибудь серьезно обосновать логику реформирования и целостную систему реализующих ее механизмов у нас просто тогда не было - такая подробность изложения выходила за рамки жанра разрабатываемого документа. Тем не менее относительно экономических блоков предвыборных программ других кандидатов «Порядок здравого смысла» выглядел вполне достойно. Особенно на фоне программы Зюганова. Если бы Геннадий Андреевич все-таки потрудился явиться на теледебаты с Лебедем в прямом эфире, ему наверняка пришлось бы покраснеть (в прямом смысле этого слова), отдуваясь за «научную» халтурность продукции своих экономических советников. Выражаю скромную надежду, что современное поколение российских коммунистов все-таки доживет до прямых теледебатов своих лидеров с Лебедем по вопросам экономического развития России.
Сегодняшние суждения Лебедя о российских проблемах, как правило, отличаются повышенной тревожностью. В ряде случаев такая интонация действительно оправдана. Но, с моей точки зрения, восприятие Александра Ивановича некоторых проблемных ситуаций гражданской сферы пока еще подвержено т.н. «болезням третьего курса». Этот психологический феномен обязан своим названием медицинским вузам. На первых двух курсах будущие врачи изучают дисциплины общего характера, а к изучению конкретных болезней приступают только на третьем курсе. И как раз в этот период у очень многих студентов начинается прилив мнительности и тревожности относительно собственного здоровья. Они обнаруживают у себя признаки буквально всех болезней, к изучению которых приступают согласно учебной программе (вплоть до того, что порой студенты-юноши начинают задумываться, а не начинается ли у них родильная горячка).
Явление такой повышенной тревожности обычно временное. Оно связано с определенным этапом накопления профессиональных знаний. Когда человек ровно ничего не знает об угрозе, он ведет себя безмятежно. Когда человек знает не только об угрозе, но и освоил методы противодействия ей, его естественный страх уходит в работу (глаза боятся - руки делают). А вот когда он видит признаки угрозы и осознает недостаток своей квалификации противодействия ей, то обязательно на какое-то время наступает психологическая реакция в форме повышенной тревожности, паники, смакования жути приближающегося конца и т.д. Для людей, быстро набирающихся профессионализма (условно говоря, «переходящих на четвертый курс»), эти страхи трансформируются в энергетику работы и остаются позади. А дилетанты, застревающие в своем развитии «на третьем курсе», нередко всю оставшуюся жизнь отравляют себе повышенной тревожностью.
Кстати, через «болезни третьего курса» проходят не только медики, но и макроэкономисты (или «мракоэкономисты» - по терминологии внутреннего круга). Лично у меня весь первый курс прошел под знаком уверенности в том, что до катастрофы отечественной экономики остались буквально считанные месяцы. И лишь где-то к третьему-четвертому курсу стало формироваться понимание того, что процессы в народном хозяйстве огромной страны обладают значительной инерцией. Причем, не только негативные процессы, но и позитивные. И это в определенной степени обнадеживает даже в современной российской экономической ситуации - но этот разговор отдельный и наверняка не очень убедительный для «застрявших на третьем курсе».
Что же касается Лебедя, то я думаю, что через полтора-два года он наберет «критическую массу» опыта гражданского управления. Повторяю, что генерал отличается весьма высокими темпами самообучения, гибкостью мышления и готовностью к взаимодействию с профессионалами.
Я далек от утверждений, что Александр Иванович способен получить Нобелевскую премию по экономике или хотя бы написать добросовестную кандидатскую диссертацию по управлению народным хозяйством. Конечно же, нет. Просто для политика существует два уровня экономической компетентности - имиджевый и «по делу». Для имиджевого уровня достаточно просто не бояться разговаривать на экономические темы и делать это «с ученым видом знатока». Что именно говорить об экономике широкому избирателю, - по большому счету, неважно. Главное - как говорить. Именно интонации и внешний вид завораживают электорат, а не научно-практическая состоятельность экономических взглядов политика. А глубина понимания аудиторией взглядов политика крайне нежелательна - чтобы лишних вопросов и сомнений не возникало.
Ярким примером тому служит Егор Гайдар. Социологи отмечали, что значительную часть его электората в 1992-1995 годах составляли малообразованные женщины пожилого возраста с низким уровнем доходов. Как раз та категория избирателей, которая к тому времени уже успела стать наиболее пострадавшей жертвой гайдаровских реформ. И тем не менее продолжала оказывать Егору Тимуровичу поддержку на выборах - вопреки собственным экономическим интересам. Объяснение этому удивительному явлению нашли психологи. Бабулям было важно не содержание речей Гайдара, а его вид и гладкая речь «студента-отличника». Они видели в нем свой неосуществленный родительский идеал, живое воплощение того, чего им не удалось добиться в собственных взрослых сыновьях: и умен, и все складно объяснить умеет, и не пьет, и не дерется - «не то что мой непутевый». Бабули голосовали за Егора Тимуровича как за киноактера, создавшего для них идеальный образ сына малообразованной женщины с трудной судьбой.
Так что умение говорить про экономику гладко - это важнейшая составляющая технологии продвижения имиджа претендентов на президентский пост. Гайдар - далеко не единственный «политговорун на экономические темы», который отличается умом и сообразительностью. Еще не все звезды на этом небосклоне взошли и зашли. Какова компетентность электората, такие ораторы ему и приятны... В 1996 году и первой половине 1997 года Лебедь на имиджевом уровне экономической компетентности чувствовал себя психологически дискомфортно. Он и сейчас еще в этой сфере держится не вполне уверенно, поскольку пока не имеет опыта гражданского хозяйствования. (Внимательные читатели автобиографии «За державу обидно» наверняка отметили про себя явное наличие у генерала смекалки военного хозяйственника). Александр Иванович - человек на удивление быстро обучающийся. Но не ради умения гладко рассуждать перед публикой, а «под конкретную управленческую задачу». За последний год его кругозор интенсивно развивался в ходе весьма интенсивного общения с отечественными и зарубежными предпринимателями. Предполагаю, что уже в ближайшие месяцы продвижение экономического самообразования Лебедя будет заметным по его публичным выступлениям.
Возникает закономерный вопрос: а кто же Александр Иванович по своим экономическим взглядам? Исследователь, который попытается позиционировать Лебедя по его симпатиям к той или иной экономической идеологии, попадает в довольно трудное положение. Сам генерал заявляет о своих взглядах как взглядах прагматика. Действительно, в его выступлениях сочетаются и фразы, в которых чувствуется влияние супергосударственника Сергея Глазьева, и фразы, скорее характерные для позиции суперлиберала Виталия Найшуля. Последнее время он называет в своих интервью в качестве наиболее интересных для него экономистов таких довольно разных по подходам аналитиков, как Леонид Абалкин и Михаил Делягин.
Довольно широкий спектр позиций наблюдается и среди нескольких аналитических центров, регулярно выполняющих на альтернативной основе разработки по заказам команды Лебедя. Институт стратегий развития и национальной безопасности, работающий под моим чутким руководством, - лишь одна из таких структур. Так что опубликованные материалы под грифом нашего Института ни в коем случае не стоит отождествлять с точкой зрения Александра Ивановича (как и ряда других заказчиков). Наша команда не стремится ни к доминированию, ни тем более к монополизации информационной среды принятия решений кем-либо из политиков. И мы всячески заинтересованы в появлении у нас максимально серьезных конкурентов в области стратегических исследований проблем России. Без интересных соперников скучно работать не только в науке...
Нужно отметить, что Лебедь выстраивает определенную систему защиты от разного рода «неадекватностей» работающих на него аналитиков. Для выявления наиболее реалистичной из представленных точек зрения «конкурирующим» группам предлагается проанализировать сильные и слабые места разработок друг друга. Александр Иванович весьма настороженно относится к попыткам совместить авторские амбиции с управленческими, к стремлению руководить воплощением в жизнь собственных разработок за счет госбюджета.
Я не назвал бы противоречивое, на первый взгляд, сочетание информационно-аналитических источников формирования управленческой позиции Лебедя произвольным и эклектичным. Подход Александра Ивановича скорее связан с его стремлением нащупать «золотую середину» между крайностями, важную для эффективности принимаемых решений. Ведь эта «золотая середина» подвижна: в одних ситуациях рациональное решение находится ближе к либеральному концу шкалы возможных стратегий, в других - к патерналистской. Ответственные управленцы не должны «дудеть только в одну дуду» ради идеологической чистоты своих взглядов.
С моей точки зрения, по целому ряду вопросов (и не только экономической политики) Александр Иванович сейчас по инерции проскакивает «золотую середину». Лично я к этого отношусь спокойно и даже не очень стараюсь его переспорить. Мне кажется, что для потенциального Президента страны степень управленческой адекватности гораздо важнее перегибов в теоретизировании. Работающий в условиях жесткой обратной связи адекватный управленец своевременно скорректирует свои теоретические позиции, если их эффективность не подтверждается практикой. Александр Лебедь - это не пламенная Нина Андреева с ее большевистской позицией: «Не могу поступиться принципами. А если факты противоречат моим принципам, то тем хуже для фактов».
У меня был довольно обширный список вопросов к генералу по тем или иным моментам его деятельности, которые мне - и, наверняка, не только мне - казались не слишком адекватными. За время личного общения с Александром Ивановичем список таких моих «недоумений» существенно сократился, хотя и не исчерпался полностью. Я считаю сейчас уровень адекватности Лебедя как управленца весьма высоким и просто не сопоставимым, к примеру, с уровнем управленческой адекватности Ельцина как Президента России. Если этот мой тезис справедлив, то, придя к власти, Александр Иванович сможет относительно быстро привести свои «научно-экономические» позиции в соответствие с требованиями управленческой практики.
Хотя «автоматического» решения этой серьезной проблемы быть не может. Думаю, что для обеспечения достаточной оперативности корректировки здесь потребуется выстроить ряд нетрадиционно организованных информационно-управленческих схем, выходящих на Президента страны. Ведь эффективное управление - это вовсе не безошибочное управление. Просто одни организационные схемы способствуют быстрому нахождению корректного решения, а другие организационные схемы - надежно хоронят возможности такое решение найти и реализовать. Если не будет создана нормальная управленческая схема во главе с адекватным управленцем, то Россия обречена на участь жертвы тех или иных абортов теоретико-экономической мысли левого, правого или центристского толка.
Не берусь определить, к кому сейчас Александр Иванович ближе - к либералам или неосоциалистам. Во всяком случае, четко обозначился его интерес к концепциям устойчивого экономического развития. Я отметил бы также, что для его выступлений в регионах по хозяйственной тематике характерен подход, свойственный т.н. «институциональной экономике». Это довольно интенсивно развивающееся сейчас в мировой экономической науке направление, которое утверждает, что результаты хозяйствования отдельного человека, предприятия или всего народного хозяйства определяются не только и даже не столько количеством находящихся в их собственности или распоряжении ресурсов, сколько законами и неформальными правилами, в соответствии с которыми эти ресурсы используются. Думаю, что для Лебедя как потенциального «главноуправляющего» российской экономической политикой сейчас важен именно поиск возможностей уменьшения бестолковости и бесперспективности принятых пока правил хозяйственной игры.
Имидж и личность
читать дальше
«Создавайте легенды о себе. Боги начинали с этого»
Ежи Лец
Ежи Лец
В книге Бориса Немцова «Провинциал» есть начало интересного рассуждения о том, что эффективный правитель России должен концентрировать в себе и внешне, и внутренне основные черты характера русского человека - причем не только положительные, но и негативные. Если «русский царь» не имеет «русского» характера, то при всех своих прочих достоинствах (к примеру, с точки зрения Запада) в России он обречен на слабый, неубедительный для нации имидж - со всеми вытекающими последствиями для своего правления. Борис Ефимович приводит список фигур, «не похожих на русского царя» - это Павел I, Николай II, Горбачев, Жириновский и Явлинский. Называются также «те, кто похож»: это, разумеется, Ельцин - а в компанию с ним попадают Сталин, Петр I и Иван Грозный.1 На этом данное рассуждение в книге обрывается, однако невольно возникает жгучий вопрос: «Похож ли на царя сам Немцов?» - причем книга невольно дает на этот вопрос отрицательный ответ. Имидж политика - это его тяжелый крест, который он несет на себе всю свою оставшуюся жизнь. И от этой ноши крайне трудно избавиться или сменить ее на что-то более удобное. Первый публичный имидж, который сознательно выбрал себе Александр Иванович, совершенно определенно говорит о том, что о политической карьере он всерьез в 1992 году не помышлял. Потому что это был имидж «терминатора», убийственный для перспектив сколько-нибудь серьезного политика в сколько-нибудь развитой стране.
Приведу сочный образец спецпропагандистского документа, созданного для участников приднестровского конфликта под чутким редакторским руководством Александра Ивановича. Эта статья под названием «Кто такой генерал Лебедь?» с начала июля 1992 года неоднократно перепечатывалась средствами обеих враждующих сторон. Цитирую дословно по газете «Тинеретул Молдовей» № 3, сентябрь 1992 года: «Военная карьера командующего 14-ой армией А. Лебедя схожа с карьерой бывшего командующего штурмовыми отрядами СД Эрнста Рема, Мутци, как нравилось Гитлеру его называть, одной из хорошо известных фигур нацизма. Посмотришь и видишь хама, человека, с пеленок рожденного убивать. Черты его лица выдают грубость, насилие, эгоизм, заносчивость и цинизм. Он является профессионалом организованного преступления. Служил он в армии бывшего СССР и продолжает служить сегодня интересам имперской Москвы.
А. Лебедь сражался в Афганистане. Там он отличался жестокостью, хладнокровно убивая десятки тысяч афганцев, которые боролись за свободу своей страны. Бывший убийца афганского народа должен быть привлечен к суду на преступления, совершенные им во время войны в Афганистане; может быть, теперешнее правительство Афганистана потребует выдачу преступника. Он еще виновен в бойне 9 апреля 1990 года в Баку, когда он убил сотни людей.
За эти «заслуги» Москва назначает его командующим 14-ой армией в Республике Молдова, где он опять был отмечен своей жестокостью.. Пятимесячная война на берегах Днестра отчетливо раскрывает его кровавые замашки. Здесь он совершил невообразимые преступления против румынско-бессарабского народа, совершенствуя свой стиль. Под защитой верных своих коллег из Москвы и марионеточного правительства Тирасполя, его жажда крови не имеет границ...»
И так далее, и тому подобное. Нужно сказать, что эта статья Лебедя о себе как о «профессионале организации геноцида» (разумеется, опубликованная под молдавским псевдонимом) произвела неизгладимое впечатление на политическое руководство и вооруженные формирования обеих конфликтующих сторон. Она и до сих пор является предметом профессиональной гордости Александра Ивановича. Во всяком случае, вырезку из газеты он постоянно носит с собой в бумажнике - возможно, как талисман.
Следующий после Приднестровья эпизод продвижения имиджа Лебедя оказался связан уже с чисто политическими задачами конца 1995 года. Правда, сам Александр Иванович здесь к авторству собственного имиджа отношения уже не имеет - вся ответственность лежит на заказчике видеоклипов Юрии Скокове. Конгресс русских общин заказал фирме «Видео Интернэйшнл» разработку и размещение предвыборной политической рекламы Конгресса. Заказчик примерно так сформулировал смысл кампании: «Мы всех должны запугать. Нужно изобразить летящий лом, от которого не увернуться». Александру Ивановичу этот подход показался странным, но как человек в политике новый он предпочел ни во что не вмешиваться. «Видео Интернэйшнл» замучила лидеров Конгресса на съемках: нахмурьтесь, сосредоточьтесь, сделайте умное лицо... И пошло по голубым экранам наверняка памятное телезрителям воплощение замысла Скокова с падающими решетками, зверскими физиономиями и угрозами всем гражданам, недостаточно послушным героям видеоклипа. Сознательно или бессознательно, но весь этот высокооплачиваемый бред накладывался на образ опального генерала. Скоков устроил за бешенные деньги антирекламу не только себе, но и Лебедю с Глазьевым.
Лебедю приклеили имидж «национал-патриота», лично у меня как-то больше ассоциирующийся с душевно неуравновешенными шовинистами. Александр Иванович не приемлет шовинизм ни как личность, ни как политик. Он - уравновешенный и интеллигентный по своей сути человек с боксерской внешностью. Вообще говоря, слишком часто путают внешность Лебедя с его политической позицией. А в эту неразбериху еще вносит свою лепту склонность Александра Ивановича к юмору и порой излишнему лаконизму изложения своих мыслей. Про неоднозначное восприятие генеральского юмора я уже говорил в первой главе своего повествования. Теперь приведу пример негативного эффекта краткости. Из месяца в месяц чуть ли не ежедневно в рабочем кабинете Александра Ивановича повторяется одна и та же сцена. Западные журналисты задают вечный и чрезвычайно важный для них вопрос об отношении экс-Секретаря Совбеза к демократии. Ответ Александра Ивановича всегда предельно краток: «Я не демократ». Иностранцы тут же шалеют от такой откровенности обладателя густого командирского баса и начинают делиться со своими читателями соответствующими опасениями за наше с нами будущее. Нет чтобы Александру Ивановичу молвить на четыре слова больше: «Я не демократ в российском понимании этого слова». И все акценты были бы расставлены, потому что всем было бы понятно, о какой демократии идет речь... Так нет же - генерал с упрямством, достойным лучшего применения, продолжает гнуть свою имиджевую линию «угрюмого памятника».
Я задавал ему вопрос о том, почему же он отказывается от помощи профессиональных имиджмейкеров. Суть ответа Александра Ивановича сводилась к тому, что профессионализм тех имиджмейкеров, с которыми он сталкивался, у него вызывал большие сомнения прежде всего их манерой их поведения. К примеру, заявился к нему однажды заокеанский специалист, и задрав ноги чуть не на стол, начал разглядывать Лебедя как модный и утомленный многочисленными заказами скульптор. К Александру Ивановичу можно относиться по-разному, но все же он не «кусок мрамора, от которого нужно отсечь все лишнее» какому-то самоуверенному американцу, ничего (литературно выражаясь) не понимающего в российского менталитете. Лебедь считает, что ему для решения проблемы своего имиджа бессмысленно пользоваться рекомендациями специалистов, личность которых вызывает у него отторжение. Уж лучше искать что-то самому методом проб и ошибок. Психологам известно, что у человека почти никогда не бывает собственного лица - независимо от степени его искренности. То, что принято называть лицом, на самом деле - это постоянная смена «масок», той или иной системы напряжений лицевых мышц, реагирующей на текущее общение или текущие мысли. Строго говоря, собственное лицо (при полном снятии напряжения лицевых мышц) можно увидеть у человека всего в двух случаях - во время медленной фазы сна и после смерти. В какой-то степени подлинное лицо человека можно увидеть, если застать его в момент, когда он уверен, что за ним никто не наблюдает и т.д. Во всех же остальных случаях человек «надевает» ту или иную мимическую маску.
«Маска» Лебедя в личном заинтересованном общении гибка, имеет много нюансовых переходов (и в целом довольно привлекательна, создается аура обаяния). Но его же «маска» перед коллективной аудиторией (в т.ч. телевизионной), как и у подавляющего большинства людей, почти всегда напряжена и однообразна. У меня создается впечатление, что в этих случаях срабатывает эффект «скорости эскадры»: так же как скорость эскадры всегда определяется скоростью самого медленного корабля, Александр Иванович, видя перед собой телекамеру, а не конкретного собеседника, как бы подсознательно реагирует своей «маской» на самого неприятного или самого скучного ему человека из всей невидимой ему аудитории.
У Александра Ивановича его собеседник, так сказать, «написан на лице». А если собеседников несколько, то у него на лице будет «написан» самый неприятный ему из них. И эту маску реакции всего лишь на одного человека все остальные могут принять на свой счет. Более того, в ходе разговора маска неприятия у Лебедя иногда может возникнуть по ассоциации. Он вспомнит про какого-то малоприятного собеседника на эту же тему, и это тут же отразиться на его лице. А человек, который сидит напротив него и не знает про эту особенность Александра Ивановича, скорее всего решит, что это отчуждение адресовано ему. Думаю, что этот фактор «сверхчувствительного лица» и эффект «скорости эскадры» должен учитываться теми, кто ведет переговоры с Лебедем. А тележурналистам и фотооператорам предельно легко спровоцировать генерала на выражение лица, воспринимаемом аудиторией как угроза или пренебрежение. И они вовсю используют сейчас это его уязвимое место.
По тому, насколько небрежно Лебедь решал вопросы своего имиджа в предвыборной кампании 1996 года, у меня закрадывается смутное подозрение. Что в этот период он вообще не стремился к победе на президентских выборах, а руководствовался другими краткосрочными целями, отличными от политической карьеры (или, во всяком случае, слишком быстрой и неустойчивой политической карьеры).
Если весьма неглупый и абсолютно вменяемый управленец год за годом упорно делает в своем имидже вопиющие (на первый и даже на второй взгляд) ошибки, то, может быть, дело вовсе не в его степени обучаемости. Ведь поведение политика выглядит для публики иррациональным с точки зрения его целей, «очевидных для всех». Но нельзя исключать, что политик руководствуется неочевидными для широкой публики целями. Так сказать, целями недоступной обывателю стратегической глубины. И с позиций этих целей его поведение выглядит вовсе не таким уж и иррациональным. А может быть, удовлетворительное решение проблемы личного имиджа Лебедя упирается в такой психологический барьер, как ... скромность человека дела. Конечно, как-то не принято подозревать десантных генералов в застенчивости и деликатности. Но генерал тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо.
Многим телезрителям наверняка памятно длившееся почти неделю шоу, устроенное прошлым летом для раскрутки Бориса Немцова. Сначала шли репортажи о подготовке забастовки работников Смоленской АЭС из-за невыплат зарплаты, затем три дня показывались марш атомщиков в белых халатах на Москву. Потом телевизионщики показали подход демонстрантов к Белому дому и начавшийся митинг. Наконец наступила кульминация шоу - Борис Ефимович вышел к атомщикам, непринужденно пококетничал с женщинами и пригласил делегацию из десяти человек к себе в кабинет. Там состоялись переговоры новоиспеченного первого вице-премьера с представителями забастовщиков, в ходе которых Борис Ефимович проявил государственный подход и заботу о простых тружениках, подписав соответствующее платежное поручение. Телезрители всех каналов вытирали слезы умиления от «хеппи-энда» этой истории. Между тем почти за год до того аналогичная проблема работников Курской атомной электростанции была оперативно решена Лебедем без всякого шума в средствах массовой информации. Длительное время АЭС работала, практически не получая денег от госбюджетных потребителей своей энергии. И, в свою очередь, уже пять месяцев не могла платить ни зарплату сотрудникам, ни налогов государству. Нечем было платить вневедомственной охране - в результате при желании на этот ядерный объект легко могли бы попасть не только террористы, но и бомжи. Если экономическое положение предприятие было чревато банкротством, то технологическая ситуация неуклонно приближалась к потере контроля над ядерными реакторами и радиационному заражению территории, на которой проживало несколько миллионов человек.
Все попытки персонала Курской АЭС предотвратить надвигающуюся катастрофу вязли в бюрократической тине, и тогда коллектив станции обратился к Секретарю Совета Безопасности фактически с ультиматумом: «Если не принять экстренных мер, то может произойти взрыв станции». Александр Иванович организовал экспертизу, оперативно подтвердившую крайне серьезный характер проблемы. После знакомства с заключением экспертизы Лебедь добился выделения из резервного фонда 16 миллиардов рублей, чтобы «хотя бы закрыть брешь на первое время». Инкассаторские мешки с наличностью срочно перебросили вертолетом в Курск для выплаты зарплаты персоналу станции.
Однако Россия - страна, отнюдь не предрасположенная к «хеппи-эндам». До работников АЭС высланные деньги дошли с запозданием и приключениями. На курском аэродроме вертолет окружило подразделение налоговой полиции, которое ... арестовало эти 16 миллиардов рублей в счет погашения долгов АЭС госбюджету. Долгов, которые образовались из-за неплатежей государственных предприятий за потребленную электроэнергию. Такая вот игра нашего родного государства с производителями - «игра в одни ворота».
Лебедю пришлось гасить прыть налоговой полиции, которая могла бы привести ко второму Чернобылю, и деньги попали наконец по назначению. Самому Александру Ивановичу, занятому по горло проблемами Чечни, как-то и не пришло в голову использовать эту банальную для современной российской жизни историю для политического шоу. Я сам о ней узнал из случайной реплики одного из сотрудников Лебедя и подивился разительному отличию подходов команд различных российских политиков к формированию имиджа своих лидеров.
1. Немцов Б.Е. «Провинциал», М., «Вагриус», 1997 г., стр. 66-67.
2. И. Олейник «Александр Лебедь и власть» 1